Из книги «Русские избранники» Георга Адольфа Вильгельма фон Гельбига:
Еще в 1762 г. у них родился граф Бобринский, 18 (29) апреля. Тотчас после рождения дитяти Шкурин (камердинер Екатерины) взял ребенка к себе и воспитывал его до определения в кадетский корпус. В это время всем уже стало известно под рукою, что это сын Г. Г. Орлова. Сама государыня являла особое к нему внимание.
Шарль Франсуа Филибер Массон (1762–1807), преподаватель артиллерийского и инженерного шляхетского кадетского корпуса в Петербурге, учитель математики у великих князей Александра и Константина, с 1795 года – секретарь великого князя Александра Павловича. Из «Секретных записок о временах царствования Екатерины II и Павла I»:
Она имела от Григория признанного сына, названного Василием Григорьевичем Бобринским, которого было велено воспитывать в кадетском корпусе, его гувернером сделался адмирал Рибас, в то время бывший преподавателем в этом учебном заведении. Две хорошенькие фрейлины, которых Протасова, камер-фрейлина императрицы, воспитала как своих племянниц, также слывут дочерьми Екатерины и Орлова. Именно для этого знаменитого фаворита по ее желанию был выстроен печальный Мраморный дворец, на фронтоне которого она с бесстыдством повелела высечь следующую надпись: «В знак благодарной дружбы». Этот Бобринский очень похож на мать, и тот, кто смотрит на профиль Екатерины, отчеканенный на рубле, видит лицо ее сына. Он отличался разными шалостями и дебошами, хотя был и умен, и образован. Он был выслан в Эстляндию, но его брат Павел по восшествии на престол призвал его в Петербург и произвел в майоры конной гвардии; через некоторое время он оказался в немилости.
Из книги «Русские избранники» Георга Адольфа Вильгельма фон Гельбига:
Фамилию свою он получил от поместья Бобер или Бобрин, которое было для него куплено; сверх того, на его имя был положен миллион рублей в ссудный банк. Так как этот молодой человек во время своего путешествия, особенно же в Париже, открыто (указывая на свое происхождение) делал долги, то они уплачивались из его капитала, и впоследствии он получал только 30 000 руб. ежегодно, которые он проживал в Ревеле, куда сослала его недовольная им императрица. Там жил он в начале 1790-х годов, и мы слышали, что он находился еще в Ревеле, когда Павел I, в самом начале своего царствования, в 1797 году, вызвал его ко двору. Этот государь очень отличал его, возвел в графское достоинство, сделал его генерал-майором и дал ему орден Св. Анны. Всеми этими отличиями император придал известную достоверность слухам, которые сам Бобринский распространял о своем рождении. Императрица, сильно любившая его ребенком, не могла его терпеть, когда он возмужал – немилость, которой он подпал, вероятно, вследствие своего поведения. Бобринский не похож лицом на своих родителей, но наследовал от отца его дикий нрав.
Из «Секретных мемуаров, относящихся к кабинету в Санкт-Петербурге» Джона Бёкингхэмшира:
В начале возвышения Григория Орлова императрица говорила, что сама воспитает и обучит его. Она успела научить его думать и рассуждать, но думать неправильно и рассуждать неверно, так как природа снабдила его лишь тем светом, который слепит, но не указывает пути. Более чем вероятно, что она находит теперь, что было бы лучше оставить его таким, каким она застала его и считала тогда достаточным для оправдания оказанного ему предпочтения. В последнее время он принял ужасно надутый и грубый вид, что вовсе не свойственно его характеру. Он одевается небрежно, курит, часто ездит на охоту и не настолько пренебрегает встречными красавицами, насколько следовало бы из политики и из благодарности. Говорят, но ложно, будто особа, которой он должен бы посвящать всю свою внимательность, не обращает внимания на преходящие неверности. Одна из тех женщин, которые, не будучи хорошенькими, нравятся своею молодостью и бог весть чем еще, была некоторое время отличаема графом Орловым, и все-таки ее часто допускали к участию в частных загородных поездках. Так как эта дама постоянно бывала в моем доме и называла себя моею приятельницей, то я заговорил с нею в шутку об этом предмете. Она отвечала, что, как мне должно быть известно, она питает страсть к другому мужчине и что благоразумие должно побуждать ее к расхолаживанию Орлова, что она и делает в возможно пристойной форме; по ее словам, недавно на даче Орлов пытался взять ее силою, в это время в комнату вошла императрица и, увидев некоторое смущение дамы, подошла к ней сзади и шепнула ей через плечо: «Не смущайтесь, я уверена в вашей скромности и внимательности ко мне. Не бойтесь, что причините мне неприятность, напротив, я считаю себя обязанною вам за ваше поведение».
Из «Секретных записок о временах царствования Екатерины II и Павла I» Шарля Франсуа Филибера Массона:
Она была снисходительна в любви, но неумолима в политике, потому что гордость была самой сильной из ее страстей, и женщина в ней всегда подчинялась императрице.
Из «Записок» Екатерины II:
У графа Григория Орлова орлиная проницательность; я никогда не видела человека, который бы в таком совершенстве овладевал всяким делом, которое он предпринимал, или даже таким, о котором ему говорят; все дурное и хорошее в этом деле приходит ему сразу на ум и одно за другим стремится из его уст, как поток, до тех пор, пока он не задохнется, говоря об этом; он испытанной честности; я думаю, что лучше всего можно его описать, сказав, что его ум и его характер происходят от необычайной силы его тела и от темперамента; жаль, что воспитание не помогло его талантам и качествам, которые действительно превосходны, но которые благодаря небрежности остаются необработанными.
Сэр Р. Гуннинг, английский посланник в Петербурге:
Фаворит (Орлов), несмотря на все старание заслужить всеобщую любовь, так же мало пользуется ею, как государыня. У него есть, как говорят, некоторые хорошие качества, но он не обладает выдающимися способностями; он в высшей степени неосторожен и легкомыслен, часто оставляет императрицу одну, уезжая на охоту, или проводит время в обществе лиц совершенно неподходящих.
Из книги «Вокруг трона. Екатерина II» Казимира Феликсовича Валишевского:
Благодарность свою (Орлову) она действительно выказывала щедро. При готовой квартире, столе и покрытии всех своих расходов, фаворит получал 10 000 рублей ежемесячно карманных денег, десятками тысяч крестьян, земель – целые квадратные мили, дворцы, дачи – между прочим, Ропшу, с которой связано такое мрачное воспоминание. Ему был пожалован медальон в форме сердца, осыпанного брильянтами, с портретом императрицы, и право, которого никто не имел – носить этот портрет в петлице. Но всего этого не оказалось достаточно, чтоб заставить его стряхнуть лень и неподвижность. Он, вероятно, находил, что достаточно нахлопотался, доставляя своей благодетельнице и себе положения, которые оба занимали. Только один раз в его дремлющей душе и прозябающем теле атлета как будто проснулась прежняя жажда борьбы. Присутствуя в Совете, он горячо протестовал против проекта Екатерины поддержать в Польше кандидатуру Понятовского – фаворита, вытесненного им. Но у него не нашлось других аргументов, кроме грубых оскорблений. Однако и это была только молния. На мягкий упрек Екатерины он ответил тем, что взял сказанное назад и стал обвинять Бестужева, что тот дал ему плохой совет.
